1990-е

В следующие годы посетил центральную и южную Африку, вновь Латинскую Америку, жил и работал в деревнях Зимбабве и Сибири, Карабаха и Островов Зеленого Мыса, Индии и Монголии.

В это время меняется и его манера работы: постепенно новые впечатления окончательно вытесняют воспоминания о закрытости, давлении и прочей специфике советских времен. Теперь был открыт весь мир! И даже картины, созданные в нью-йоркской студии, носят совершенно иной характер – это открытые, крупноформатные абстракции, написанные легко и свободно! В абстракциях этого времени обычно присутствует не очень много цветов. Их тонких подбор и расстановка акцентов выдают в авторе прекрасного колориста («Терра Кота», композиции из серии «Livramento»). Художника всё больше начинает интересовать фактура и выразительные возможности краски как вещества. Так появляется многослойная живопись и картины, на которых отдельные элементы экспрессивно процарапаны (Серия «Нью-Йорк» №9). И постепенно, уже в абстракции, начинает выкристаллизовываться то понимание образа, которое и делает этого автора ярким, самобытным, ни на кого не похожим – понимание знаковой структуры изображения. Дальнейшая эволюция мастера идет именно по пути упрощения изображения, поиска сути вещей и «сжимания» этого знания до знака. Постоянным же источником вдохновения в этом развитии художника оказываются его многочисленные путешествия.

Путешествие стало не только возможностью знакомства с миром, но и средством расширения собственных границ его понимания. Сурену никогда не был свойственен поверхностный туристический взгляд на новые места. Напротив: он всегда искал то исконное, искреннее и мощное начало каждой открываемой им заново культуры, которое может скрываться в самых неожиданных точках и самых незначительных на первый взгляд деталях. Он полюбил отдаленные уединенные уголки и музыкальность местного говора, да и саму традиционную для тех или иных мест музыку. Своим острым и наблюдательным взглядом он научился подмечать множество «говорящих деталей»: позы, жесты, мимику, пластику движений и ритмику танцев, колоритные бытовые детали, специфику местных костюмов, количество солнца, света и цвета – такое особое у каждой страны. Порой даже кажется, что в его исполнении визуальной фиксации подвластны даже такие изменчивые вещи, как музыкальные характеристики тех или иных культур или запахи, влажность тропических дождей, раскаленность песка пустынь, теплота нагретого на солнце старого кирпича и камня...

И все это художник каким-то чудом «переводит» в интуитивно понятную зрителю систему знаков – простых, но необычайно точных и выразительных линий, до которых редуцируются и отдельные жесты, и целые группы людей, а также чистых, раскрывающих собственную энергетику цветов. Все это смешивается в одному ему известной пропорции и рождаются абстрактные композиции, в которых отдаленно угадываются очертания людей, предметов, пейзажей. Знак понят им как великая в своей простоте суть вещи. В этом поиске сути вещей художник сближается с метафизическим опытом мастеров искусства ХХ века: Мондриана, Кандинского, Миро. Так происходит, например, в работах «Прическа. Мопти» (1991), «Огненная земля» (1991), «Миражи в пустыне» (1991), «Рисунки на песке» (1992), «Прическа. Атин» (1996) и многих других.

В 1990-х происходит еще одно важное событие – переезд в Португалию, в одно из тихих местечек её района Алгарве. Сам художник так описывает свои ощущения по этому поводу: «В 1996 году окончательно решил перебраться в спокойную Португалию. Контраст после шумного Нью Йорка – это было путешествие во времени: старушки на ослах в соломенных шляпах топали к источнику набрать воды, пастух прогуливал стадо коз и в корзинке приносил мне свежий сыр, отправлялся утром, пересекал на пароме Гибралтарский пролив и после обеда легко добирался до Марокко – путешествие во времени продолжалось! Бродил по улицам аула, жил и работал, ходил в хамам, спорил с продавцами … и обратно в Португалию!» Абстракции этого времени совершенно разные по манере исполнения и настроению. Тихие, медитативные, фактурные, будто с проступающими из некоего археологического слоя фрагментами изображения – как например, «Ракушка на берегу», «Рисунки на песке». «Хлебная печь», «Сумерки», «Такла-Макан»… Или совершенно иные – напоенные цветом, воздухом, ветром и всеми соками южной природы, как «Сад. Тавира», «Дом в Алгарве. Тавира» или же привезенные из путешествий «Кускус джеллаба», «Река Бени», «В горах Боливии» и многие-многие другие.